А ведь он опять подводит Машу. Но как иначе? Оксане надо помочь разобраться с бывшим. Да и скоро выходные, а в выходные он железно будет дома, сумеет успокоить дочь. Пока же Михаил предупредил детей, что немного задержится, но надеется увидеть их до того, как они уснут. Всё же ужин у Оксаны не должен занять много времени. Если только…

Нет, нельзя думать о таком. Во-первых, это уже не смешно — так возбуждаться от одних только фантазий о том, как классно было бы заниматься с Оксаной сексом на весу, насаживая её на себя. Ещё немного, и от подобных мыслей у него будет круглосуточный стояк. Во-вторых, если он на неё набросится, то вместо желаемого отклика получит сначала кулаком в рожу, а потом заявление на увольнение. И в-третьих…

Ну не выйдет из неё любовницы, не выйдет. А разводиться для Михаила — не вариант, по крайней мере сейчас. Да и как Оксане рассказывать про свои отношения с женой? Он друзьям-то рассказать не может от обиды и стыда, а уж Оксане… Нехорошо это будет звучать, что она про него подумает после такого рассказа? Мужик жалуется на жену, чтобы трахнуть секретаршу. Гадость какая! Нет уж, надо молчать и просто любоваться на неё. Он ведь сможет это, да? Сможет?..

Честно говоря, когда Михаил даже просто смотрел на Оксану, сидящую в соседнем кресле его автомобиля, он начинал в этом серьёзно сомневаться. К ней тянуло, как магнитом, даже разговор не отвлекал. А разговаривали они, как и во все прошлые разы, с удовольствием, темы находились легко и непринуждённо, никаких тягостных пауз и неловкого молчания. Всего-то книги и фильмы обсуждали, но Алмазов ощущал себя на волне такой эйфории, словно это был не обычный разговор, а что-то… почти волшебное.

И как у Птички так получается?..

— Кстати, хотел спросить, — он вдруг вспомнил кое-что, когда до дома Оксаны уже оставалось не дольше пяти минут езды, — ты ходишь на обед?

— Вы имеете в виду — в офисе? — уточнила она, и Михаил кивнул. — Хожу, но я ношу с собой лотки, разогреваю в кофе-зоне на нашем этаже, знаете такую?

— Да, вроде бы видел… — протянул Алмазов, вспоминая, что действительно каждый раз, выходя из лифта или заходя в него, проходит мимо двери с надписью «Кофе-зона». Значит, Оксана ходит туда с лотками… — Экономишь?

— Хочу купить квартиру побольше, у меня же однокомнатная. Мне одной больше не надо, но я ведь не всегда буду одна, наверное? — Михаил хотел спросить: «А с кем?», но вовремя прикусил язык. — Можно было бы переселиться к маме на пару лет, а эту квартиру сдавать, но… я уже слишком выросла, чтобы жить с мамой. Да и у неё аллергия на кошек.

В этот момент Алмазов как раз завернул во двор дома Оксаны и начал озираться по сторонам, выискивая место для парковки. Секретарь тоже озиралась, и он усмехнулся — естественно, она не место для машины высматривала, а с тревогой вглядывалась в ближайшие сугробы: не выглядывает ли оттуда её бывший благоверный?

— Не вижу никого, — выдохнула в конце концов, когда Михаил нашёл, где припарковаться, и начал сдавать назад, чтобы развернуться и встать багажником к забору, а лобовым стеклом к дороге. — Видимо, пошёл опохмеляться. Надеюсь, что к Ленке.

— Лена — это та самая твоя подруга?

— Да.

— Никогда не понимал таких женщин, — пробормотал Алмазов, невольно думая о Тане.

— Каких? Которые уводят мужчин из семей?

— Нет. Это как раз не удивляет, если мужчина нормальный, хорошо зарабатывает, надёжный. Правда, такого и увести сложно. Но зачем уводить откровенного кобеля? Мало того, что у твоего Коли, как я предполагаю, зарплата была не в валюте и не шестизначная, так ещё и ходок. Ясное же дело, что он и следующей своей партнёрше будет изменять. Зачем такой кобель нужен?

Алмазов остановился, выключил зажигание, посмотрел на Оксану… И задохнулся, поняв по её взгляду, о чём она думает в этот момент. Точнее — о ком. О нём и его собственных изменах, свидетельницей которых она была на протяжении двух лет.

Вот чёрт!

И лучше всего сейчас скорее замять эту тему, отшутившись.

— Думаешь, я такой же кобель? — улыбнулся Михаил, стараясь не показывать, насколько его задевает подобное отношение Оксаны. И вроде бы сам виноват, но… — Как твой бывший муж?

— Не такой же, — ответила она со спокойной иронией. — Вы ведь не уходите из семьи к этим своим…

— Ещё не хватало, — вырвалось у Алмазова непроизвольно, и Оксана фыркнула. А затем вдруг спросила:

— Михаил Борисович, а… зачем так много? Не сочтите за наглость, мне просто всегда было интересно. Зачем настолько часто менять… ммм…

Он вздохнул, посмотрел в серьёзные глаза Оксаны и ответил:

— А давай, я после ужина объясню? А то сейчас аппетит испорчу нам обоим своими объяснениями. Это всё… довольно-таки цинично звучит, прости.

— О, я понимаю, — отозвалась она с прежней иронией. — Ладно тогда. Пойдёмте.

Глава 44

Пока поднимались к Оксане в квартиру и раздевались в коридоре, Михаил ощущал небольшую неловкость и предполагал, что она чувствует то же самое, только сильнее. Всё же ситуация была странная, и они оба это понимали. Ладно ещё, подбросить своего секретаря до дома, чтобы шугануть бывшего мужа, если тот вдруг заявится, но Алмазов ведь откровенно напросился на ужин. И Оксана не возмутилась, не запротестовала, а согласилась, и даже словно была рада. Кажется, её отношение к нему стало гораздо теплее после корпоратива, и это по-настоящему удивляло. Михаил в то утро всё же повёл себя не лучшим образом, оскорбил её. Таня за подобные высказывания точно смертельно обиделась бы, а Оксана…

Нет, разумеется, она обиделась. Но не смертельно. И вообще Алмазову показалось, что она приняла за истину его глупое высказывание и решила, что он имеет право считать её непривлекательной. И такой расклад Михаилу вообще не нравился, хотелось доказать Оксане, что всё не так. Но как тут докажешь? От слов будет только хуже, а уж от действий — тем более.

Алмазов ненадолго заглянул в туалет, вымыл руки, а когда вернулся на кухню, Оксана уже колдовала возле плиты, и не в офисной одежде, а в лосинах и футболке, как в прошлый раз. Только футболка была немного другая, не голубая, а серая, с котёнком мультяшного вида. И сильнее обтягивала тело, оставляя меньше пространства для воображения.

Такая тоненькая… Михаил залюбовался, стоя на пороге кухни, и невольно подумал, что Оксана напоминает ему Дюймовочку. Именно такой всегда рисуют эту девочку-феечку — маленькой и худенькой, с длинными точёными ножками и большими голубыми глазами. Да, кажется, у Оксаны появилось ещё одно прозвище. Птичка-Дюймовочка…

В этот момент она обернулась, явно чтобы что-то у Михаила спросить, и, встретившись с ним взглядами, вздрогнула и порозовела.

— Я тут… ммм… — Она запнулась, вздохнула и продолжила уже решительнее: — Решила не кормить вас тем же самым блюдом. Хочу сделать спагетти с фаршем и томатным соусом… Вы такое едите?

— Я ем практически всё, — улыбнулся Михаил, опускаясь на табуретку. — И не отказался бы от вчерашних ёжиков, они были очень вкусные. Серьёзно, Оксана, не заморачивайся. В следующий раз пусть будут спагетти. А сегодня ёжики.

«В следующий раз»… Услышав эту фразу, секретарь замерла и нервно облизнула губы, заставив Алмазова буквально вспыхнуть от желания. Такой пухлый и влажный рот, а уж розовый язычок…

Эротические фантазии в его голове давно зашкаливали за отметку «норма», и сейчас стрелка спидометра явно пыталась вырваться на свободу. Михаил даже с трудом усидел на месте. Очень хотелось сорваться к Оксане, обнять покрепче, чтобы точно не вырвалась, и попробовать на вкус желанные губы. Они наверняка сладкие и очень нежные…

— Пусть будут ёжики, — пробормотала секретарь, резко и как-то неловко разворачиваясь, из-за чего уронила кулинарную лопатку, которую держала в руке. Чертыхнулась, наклонилась, чтобы её поднять, и Михаил едва не застонал, глядя на Оксанины ягодицы. Чёрт, ну это просто невозможно, у него же сейчас мозг взорвётся и член дымиться начнёт!